Недоразумение, моровое поветрие и земля кротких

Преподобный поставил храм Троицы, как зеркало для собранных им в единожитие, дабы взиранием на Святую Троицу побеждался страх перед ненавистной рознью мира сего. Из жития преподобного Сергия Радонежского Святитель Серапион Новгородский Недоразумение… Обычно этим понятием человек начинает пользоваться тем чаще, чем сильнее в нем разгорается желание «побеждать ненавистную рознь мира сего». Пока мы живем «по стихиям мира сего, а не по Христу», то не только естественным, но и желанным бывает для нас способ объяснять трения между нами и другими людьми исключительно враждебностью этих людей. Он прост и доступен, не мучает неопределенностью, напротив – многое оправдывает и наполняет душу бодрящим чувством собственной правильности. Но, приходя ко Христу, мы слышим призыв побеждать рознь! Тогда волей-неволей приходится начинать ревизию накопленной паранойи, тогда наша картина мира теряет свою монохромность. Мы учимся видеть свою вину в конфликтах, начинаем догадываться о трудностях людей, радуемся тому, что извиняет наших обидчиков… И слово «недоразумение» все чаще располагает наше сердце к сочувствию и пониманию. В южной стене Троицкого собора Сергиевой обители, прямо перед мощами Преподобного, есть большая железная дверь, которая ведет в Серапионову палату. Названа палата по имени святителя Серапиона Новгородского (память 16/29 марта), чьи мощи почивают тут под спудом. Хотя паломники во множестве проходят через это помещение (там собрано множество святынь), но о самом святителе знают очень немногие. В жизни этого святого недоразумение сыграло ключевую и крайне болезненную роль. Равно как и моровое поветрие. Возможно, сейчас самое время вспомнить эту историю. Серапионова палата *** Святитель Серапион с юности стремился к иночеству, но по настоянию родителей вступил в брак. Как часто бывает в таких случаях, он быстро овдовел, а овдовев, постригся. Вскорости был избран игуменом своей обители и много потрудился для ее пользы. Но в конце концов сложил с себя настоятельство и поступил рядовым насельником в Троице-Сергиеву лавру. Обратим на это внимание: человек не искал начальства. Серапион не искал начальства – за послушание принял он этот крест В лавре же спустя небольшое время его избрали игуменом. И свой настоятельский крест он нес вполне достойно следующие лет 10–11, пользуясь большим уважением как братии, так мирян и самого великого князя Ивана Васильевича. В 1506 году Серапион был посвящен в архиепископа Новгородского. На кафедре он отличался благочестием и горячей молитвой за свою паству, так что молва приписывала его молитвам прекращение большого новгородского пожара 1508 года. Но за всеми святительскими трудами к владыке подкралось искушение, к которому оказалось трудно быть готовым. *** Преподобный Иосиф Волоцкий То были времена, когда в уже централизованной Руси удельные князья имели еще довольно большую власть на своих землях. Власть их простиралась в том числе и на монастырские владения. И вот удельный Волоколамский князь, имея на своих землях расцветший монастырь Иосифа Волоцкого, вошел во вкус этой власти и начал монастырь нещадно обирать, а то и откровенно грабить. Меру терпения преподобного Иосифа князь исчерпал какой-то выходкой во вполне определенный момент – и очень неподходящий, как показали дальнейшие события. Преподобный решил обратиться к великому князю Московскому с просьбой перейти под его патронат. Но гонец, посланный к епархиальному владыке за благословением на это дело, наткнулся на карантинные кордоны (в области в тот момент распространялось моровое поветрие), и дороги на Новгород перекрыли^[1]. Тогда преподобный Иосиф обратился за благословением к главе Русской Церкви – митрополиту Симону, – обещая по прекращении поветрия взять благословение у владыки Серапиона. Митрополит обратился к великому князю. Василий Иванович, сменивший к тому времени Ивана III, очень почитал преподобного Иосифа и взял его монастырь под свое ведение весьма охотно. Более того – пообещал сам исхлопотать благословение владыки Серапиона. Но не исхлопотал. И Волоцкого игумена об этом не уведомил. И едва ли Василий Иванович был негодным человеком… просто когда он говорил с преподобным Иосифом, ему нравилось осознавать, что он – великий князь и все может решить. А когда пришло время обратиться к владыке Серапиону, то он не захотел выступить просителем по той же самой причине: он же великий князь! А Волоколамский князь Феодор был, похоже, как раз-таки негодным человеком, и в этой атмосфере недоговоренности смог прекрасно развернуться. Он сошелся с врагами преподобного Иосифа, раздал «подарки» новгородским архиерейским чиновникам, и те не замедлили враждебно настроить владыку Серапиона, который заступил на кафедру слишком недавно, чтобы хорошо разобраться в людях. Дальше больше: преподобный Иосиф, думая, что дело решено, по прекращении поветрия послал Новгородскому архиерею письмо с объяснениями. А для архиерея, по-видимому, уже то, что Иосиф не явился лично, стало последней каплей в череде мнимо самочинных поступков игумена. И владыка наложил отлучение на самого преподобного Иосифа и весь его монастырь. Отметим: если от Иосифо-Волоцкого монастыря до Москвы около 130 верст, то до Новгорода около 500. В XVI веке такие расстояния и сами по себе были серьезным препятствием для разговоров по душам, а тут еще владыка отказался даже слушать монастырского гонца… Преподобный Иосиф, не видя за собой никакой вины, послал апелляцию митрополиту и великому князю. Великий князь воспринял действия Новгородского архиепископа как выпад в свой адрес, повелел собрать собор, вызвать на него Серапиона и снять отлучение с Волоколамского монастыря и его игумена. Причем отлучение было снято по требованию великого князя еще до приезда Новгородского архиерея, без рассмотрения его доводов. Что, конечно, являлось нарушением церковных правил. Неблагоприятные обстоятельства, обиды, «самочинства»… А результат: низложение владыки Серапиона с кафедры Владыка Серапион, таким образом, оказался под давлением слишком многих неблагоприятных обстоятельств. Да-да, у него была в этом деле его личная небольшая неправота: он позволил наушникам настроить себя враждебно. Но многие ли начальники смогли бы в такой ситуации истолковать события иначе? С точки зрения архиерея, действия Волоцкого игумена, действительно, выглядели самочинством. А последующие события и вовсе явились грубым вторжением светской власти в дела Церкви. Какое болезненное недоразумение между высокой жизни людьми! Попробуй тут быстро сориентироваться, попробуй отделить свою неправоту от нагромождения прочих факторов… Владыка Серапион прибыл на собор, получил множество несправедливых упреков от тех, кто сам был далеко не безупречен, не выдержал и надерзил всем, в том числе и великому князю. В результате собор лишил его кафедры и отправил на покаяние в Андроников монастырь. *** Следующие два года он проходил все круги душевных терзаний, которые в таких случаях положены. Что бы там ни писали в комментариях благочестивые читатели православных сайтов, но и просто смириться с тем, что тебе сломали жизнь, – удел немногих. А уж сделать это быстро редко выходит даже у святых. К тому же в историях, подобных истории святителя Серапиона или, например, преподобного Максима Грека, искушение невыносимо усугубляется тем, что человек лишь за святое послушание принял место служения, на котором его же потом и распяли! Человек отказывался и говорил: «Я недостоин / я не справлюсь / у меня не получится…» А в ответ слышал: «Жатвы много, а делателей мало / Бог поможет / Не сразу Москва строилась…» Потом он принимал на себя крест порученного ему служения – и был обвинен в недостоинстве и в том, что не справился! Как будто не довольно ему было того, что он принял это служение не по своей воле, как будто мало неприятного оно доставило ему само по себе! В чем же тут Промысл Божий? Понятно, что, возводя человека против воли на какое-то служение, Господь не попускает ему впасть в большее искушение – в то самое, куда неудержимо сползает большинство из нас, – сидеть в сторонке и критиковать тех, кто трудится, кто несет крест – начальствования, просвещения, благоустройства жизни… Критиковать тех, кто и так выбивается из сил и, естественно, иногда ошибается. Но те, кому попущено выйти из подобной ситуации еще и с поношением, поистине очищены в горниле страдания, «якоже разжизается сребро». О них и писать-то боязно – как боязно подходить к раскаленному горну. *** Низложенный архиепископ сперва пытался найти правду. Писал из своего заключения митрополиту Симону: «Вспомни, святой отец, с какими обетами я был поставлен и что ты заповедал мне. Не обещал ли я сохранить заповеди и уставы Церкви, никого не боясь, не обещался ли я всегда стоять за правду? Тогда ты дал мне власть вязать и решить…» Сердце смирится, душа обретет кротость, и святитель искать «свою правду» перестанет Позже ему перестанет быть важным найти свою правоту. Сердце изболится и смирится, душа кротко попросит спокойствия и того минимума устроенности, который помогает хранить благодушие. Тогда святитель всё простит великому князю, примирится с умирающим митрополитом Симоном, а вскоре и с преподобным Иосифом. И даже смиренно попросит помощи у Волоцкого игумена. И тот исхлопочет ему разрешение переехать на покой в Троицкую лавру. Где спустя пять лет святитель Серапион мирно почиет о Господе и войдет в землю кротких.

^[1] Монастырь относился к Новгородской епархии, потому за благословением преподобный Иосиф и обратился к Новгородскому владыке.